Поразительное восстановление спроса и изменение динамики на рынках товаров и труда были в числе причин ошибочности вынесенных суждений

Макроэкономическое прогнозирование часто сравнивают с тем, как если бы вы ехали вперед, глядя в зеркало заднего вида. В самом деле, как правило, прошлое является надежным указанием на то, каким окажется будущее. Однако когда экономика страны подвергается потрясениям, сильно нарушающим ее нормальное функционирование, знакомая прошлая динамика может меняться и ошибки прогнозирования становятся более частыми. И все же остается загадкой, насколько большинство профессиональных составителей прогнозов, в том числе и мы в Международном валютном фонде, не сумели предвидеть быстрый подъем и стойкость сегодняшней волны глобальной инфляции. Естественным образом возникает вопрос — должны ли мы были видеть ее приближение?

МВФ ежеквартально готовит и публикует свои прогнозы в издании «Перспективы развития мировой экономики», и они включают прогнозы роста ВВП и инфляции. Недавно мы проанализировали ошибки в наших прогнозах базовой инфляции для различных стран мира, то есть в прогнозах инфляции, очищенных от изменчивого влияния колебаний цен на продукты питания и энергоресурсы. Базовую инфляцию, которая тесно связана с целевыми показателями инфляции многих центральных банков, можно представить как медленно меняющийся показатель, который относительно проще прогнозировать. Крупные ошибки прогнозирования базовой инфляции обычно обусловлены неверными оценками спроса и предложения товаров и услуг в настоящее время и в ближайшем будущем.

Несмотря на наши неоднократные пересмотры прогнозов инфляции между первым кварталом 2021 года и вторым кварталом 2022 года, промахи прогнозов оказываются крупными и стойкими. Эти неожиданные изменения инфляции отмечались еще до вторжения России в Украину. Хотя война усилила инфляционное давление со стороны предложения вследствие нарушений в работе мировых товарных рынков, мы полагаем, что первой искрой стали шок пандемии и последующее восстановление экономики с сильной бюджетной поддержкой. Итак, как нам провести разбор фактического материала, чтобы подтвердить нашу гипотезу?

Для лучшего понимания экономических факторов, стоящих за промахами в прогнозах инфляции, мы провели анализ как на основе фактических результатов, так и на базе имевшихся предположений. В рамках анализа на основе фактических результатов мы рассматриваем то, что нам известно сегодня и что мы можем узнать, оглядываясь назад. В рамках анализа на базе предположений мы пытаемся понять, что нам было известно в прошлом, но, по всей вероятности, недостаточно учтено при прогнозировании инфляции.

Факторы, ведущие к занижению прогнозов

Мы рассматриваем четыре фактора, которые помогают нам, оглядываясь назад, объяснить заниженные прогнозы инфляции. Во-первых, когда возникли потрясения от пандемии, директивные органы быстро начали предоставлять бюджетную поддержку, чтобы не допустить глубоких долгосрочных негативных последствий кризиса. Тем не менее в прогнозах предусматривался некоторый долгосрочный ущерб, и прогнозируемый на 2021 год разрыв между фактическим и потенциальным объемом производства предполагал значительное снижение экономической активности по сравнению с ее потенциальным уровнем. Только впоследствии стало ясно, что спад объема производства относительно потенциального оказался не столь сильным. Сейчас известно, что в большинстве стран мира, на которые приходится почти 80 процентов мирового ВВП, производственный разрыв был меньше, чем прогнозировалось в начале 2021 года, и это говорит о том, что быстрое восстановление спроса превысило ожидания. Мы наблюдаем свидетельства того, что в тех странах, где восстановление экономики после шока пандемии было быстрее ожидавшегося (таких как Новая Зеландия, Сингапур и Турция), инфляция также превысила ожидания. Это явление было более распространенным в 2021 году, чем в 2022 году, указывая на потенциальную роль избыточного стимулирования спроса в начальной фазе восстановления от шока пандемии.

Во-вторых, активное восстановление спроса столкнулось с сильным напряжением в цепях поставок. Обычно узкие места в цепях поставок вызываются либо потрясениями спроса, либо потрясениями предложения, и редко сочетанием и того, и другого. Во время начальных мер самоизоляции в связи с COVID-19 мощно действовали обе эти силы — спрос на товары быстро повышался, тогда как предложение переживало временный существенный спад. Мы обнаружили, что в тех странах, где спрос играл более заметную роль в создании напряжения для цепей поставок, чем предложение, в среднем ошибки прогнозирования были более значительными. Такая динамика имела место в Бразилии и Новой Зеландии и в меньшей степени в Канаде и США.

В-третьих, дисбалансы между спросом и предложением в начальный период мер самоизоляции усугублялись сдвигом в спросе от услуг к товарам, поскольку работа сектора досуга и гостиничного хозяйства по большей части остановилась. Это временно поменяло наблюдавшуюся в последние примерно двадцать лет тенденцию, при которой инфляция цен на товары была ниже инфляции цен на услуги. В тех странах, где этот поворот представлялся резким и инфляция цен на товары была выше инфляции цен на услуги, ошибки прогнозирования также были больше. Смещение спроса от услуг к товарам, по всей вероятности, было одной из причин ошибок в прогнозах инфляции в Бразилии, Чили и США, где базовая инфляция по товарам в 2021 году более чем в два раза превышала инфляцию по услугам.

В-четвертых, беспрецедентно жесткие условия на рынках труда, которые до сегодняшнего дня сохраняются в некоторых странах с развитой экономикой, нарушили ожидаемое воздействие некоторых из перечисленных выше факторов. Жесткость условий на рынке труда, измеряемая отношением вакансий к безработице, была особенно высокой в Австралии, Канаде, Соединенном Королевстве и США, и она сильно коррелирует с величиной ошибок прогнозирования базовой инфляции в этих странах.

Бюджетный стимул

Сочетание более активного, чем ожидалось, восстановления спроса, перегрузки цепей поставок вследствие выросшего спроса, сдвигов в спросе между секторами, а также накаленного рынка труда служит убедительным итоговым объяснением многократных пропусков повышения инфляции. Безусловно, мы стали мудрее благодаря накопленному опыту. Однако директивным органам необходимо принимать решения в реальном времени, располагая лишь частью той информации, которую мы имеем сегодня. Это поднимает простой, но важный вопрос — на тот момент, когда составители готовили прогнозы, должны ли они были предвидеть эту инфляционную силу, несущуюся в лобовое стекло?

Когда водитель разгоняется, его зрительный коридор может сужаться, скрывая опасности впереди. Одной из особенностей мер политики в ответ на пандемию в 2020 году было интенсивное бюджетное стимулирование, которое, по мнению некоторых наблюдателей, было похоже на практику расходов военного времени. Важно отметить, что эти меры стимулирования входили в набор информации, имевшейся на этот момент у составителей прогнозов. Наш анализ показывает, что величина пакетов бюджетных стимулов в ответ на COVID-19, объявленных различными правительствами в 2020 году, положительно коррелирует с ошибками прогнозирования базовой инфляции в странах с развитой экономикой в 2021 году. Хотя это и указывает на то, что, вероятно, в параметрах составителей прогнозов были заложены недостаточные ожидания потенциальных последствий крупного бюджетного вмешательства, при интерпретации этих свидетельств требуется осторожность. Во-первых, положительная корреляция обусловлена прежде всего наблюдениями по Австралии, Канаде, Соединенному Королевству и США — тем самым странам, где с начала пандемии отмечались особенно жесткие условия на рынке труда. Во-вторых, при более тщательном рассмотрении данных более убедительным становится вывод о том, что ошибки прогнозирования в большей степени связаны с неверными суждениями относительно серьезности ограничений на стороне предложения, в том числе на рынках труда, чем с недооценкой влияния налогово-бюджетной политики на восстановление экономической активности.  

Компромиссы в экономической политике

В 2020 году недостаточная доза бюджетного стимулирования создала бы риск продолжительных негативных экономических последствий. Но слишком большая доза также создавала риск чрезмерного стимулирования экономики и вспышки инфляции. В странах с развитой экономикой инфляция была слишком низкой, и поэтому, вероятно, второй риск оказался в тени, когда директивные органы в крупнейших из этих стран всеми силами поддерживали крупные бюджетные интервенции.

Составители прогнозов также находились перед лицом значительной неопределенности. Им приходилось иметь дело с изменением динамики на рынках товаров и рабочей силы, а также работать с экономическими данными, которые сложно анализировать в реальном времени. Это в значительной степени осложняло определение экономических перспектив. Фактические данные указывают на то, что крупный бюджетный стимул должен был сместить баланс рисков инфляции в сторону повышения. Однако это заключение опирается на результаты по небольшому числу стран, хотя и крупных в экономическом отношении.

В будущем в рассмотрении перспектив инфляции должно более полно учитываться влияние налогово-бюджетной политики, особенно в условиях, когда ограничения на стороне предложения усиливают влияние избыточного спроса на инфляцию. Директивным органам можно было бы рекомендовать несколько замедлить темпы проводимых ими мер еще в 2020 году, учитывая опасность, таящуюся впереди. Но эта оценка остается частичной. Лишь ее сравнение со сценарием без вмешательства, приводящим к глубоким долгосрочным негативным последствиям, позволит нам по-настоящему оценить адекватность выбранных тогда вариантов политики.

КРИСТОФЕР КОХ — экономист в Исследовательском департаменте МВФ.

ДИАА НУРЕЛДИН — экономист в Исследовательском департаменте МВФ.

Мнения, выраженные в статьях и других материалах, принадлежат авторам и необязательно отражают политику МВФ.